До 1930-х годов в Вышнем Волочке сосуществовали два Казанских собора. Один из них – главный герой нашей статьи, возведенный в 1882 году на территории Казанского же монастыря. Второй – старше на век, построен в 1771 году на месте регулярно уничтожаемых пожарами деревянных предшественников, история которых уходит в глубокую вышневолоцкую древность – собственно, это место и считается историческим ядром города. Собор 1771 года уничтожен в 1935 году – свято место занял постамент с Ильичом, указывающим куда-то в сторону ж/д вокзала. Причем, судя по статистическим данным, свидетельствующим о катастрофической убыли местного населения за последние 40 лет – более чем на треть по сравнению с “застойными” брежневскими семидесятыми – в постперестроечный период народ принял призывный жест пролетарского вождя за руководство к действию…
До 1724 года на оживленной Торговой площади Вышнего Волочка стояли два деревянных храма, в одном из которых хранился список с чудотворной Казанской иконы Богоматери (считается, что оригинал этой одной из самых чтимых русских икон, авторство которого приписывается самому Евангелисту Луке, был утерян в самом начале XX века). Церкви погибли в пожаре, но список успели спасти – и поместили во вновь отстроенном опять же деревянном храме, простоявшем до опять же очередного пожара 1742 года. На этот раз из горящего здания икону вынести не смогли – как не смогли и обнаружить при последующем разборе пепелища, о чем весьма горевали.
И радости не было предела, когда драгоценная пропажа обнаружилась ”на диком и пустынном месте, в двух верстах от погоста, близ трех водных ключей, на березовом пне” – если смотреть по современной карте, место обретения иконы расположено в трех километрах строго к востоку от Торговой площади Волочка. На месте того пня была поставлена деревянная часовня, в которой до 1771 года хранилась вновь обретенная святыня. А когда 8 июля 1771 года был освящен каменный Казанский собор (впоследствии взорванный большевиками) – икону с почестями перенесли и установили в нём по левую сторону от царских врат. Но, по легенде, чтимый образ не пожелал остаться на новом месте: спустя два дня икона вновь исчезла – и была обнаружена там же, где и в первый раз, у деревянной часовни.
В 1870 году, в числе других городских земель, пустошь, на которой стояла часовня, была выставлена на продажу – участок был выкуплен предводителем вышневолоцкого дворянства, князем Арсением Степановичем Путятиным, глубоко религиозным человеком, за 1000 рублей серебром, с целью обустройства на его месте будущего Казанского монастыря. С его же помощью были улажены бюрократические вопросы и найдены первые 14 000 рублей для строительства первых жилых корпусов и домового храма, освященного в 1873 году. В 1871 году обитель состояла из 24 сестер – спустя десять лет их число увеличилось более чем десятикратно: к 1881 году уже 260 послушниц, помимо выполнения молитвенных обязанностей, не покладая рук трудились на монастырских полях и огородах, работали в иконописных, швейных, ковроткаческих, обувных мастерских, лечили и учили, подавая пример смирения и добродетельного созидания.
В 1875 году сестры задумались о строительстве каменного храма, достойного хранилища драгоценного чудотворного образа Казанской Богоматери. Средства для масштабного строительства были собраны далеко не сразу – одного взгляда на собор достаточно, чтобы оценить объем работ. Первым взносом стали 10 000 рублей, пожертвованные московской купчихой Евфимией, пожелавшей остаться неизвестной. На эти деньги был заказан проект и начаты работы по устройству фундаментов. Самые значительные средства были внесены петербургским статским советником Ефремом Сивохиным (в общей сложности, пожертвовавшим на нужды монастыря свыше 150 000 рублей) и московским почетным гражданином Григорием Германовым (оба упомянутых благотворителя были выходцами из простых ярославских крестьян). Вполне возможно, именно с подачи Германова, к составлению проекта был привлечен известный московский архитектор Александр Степанович Каминский.
Л. В. Даль отзывался о своём коллеге А.С. Каминском так: “Все его произведения отличаются чрезвычайною оригинальностью и новыми мотивами на каждом строении…Во всяком случае, отсутствие в них банальности и заученных форм – большое достоинство, особенно для Москвы”.
Родившийся в 1829 году в семье дворянина Волынской губернии, Александр Каминский уехал учиться в Петербург в Императорскую Академию Художеств, ректором которой в то время был К. А. Тон. Получив за годы учебы две серебряных и одну золотую медали, а по окончании обучения в 1857 году - диплом на звание классного художника, он отправился в Италию для продолжения образования. В Италии он познакомился с Павлом Михайловичем Третьяковым – судьбоносная встреча произошла в 1860 году –Третьяков приобрел у Каминского несколько акварелей для своей коллекции, а также с помощью Александра Степановича купил одну из работ Карла Брюллова. Вернувшись в том же году в Москву, Каминский (вместе со своим старшим братом Иосифом, также выпускником Академии Художеств) по приглашению Тона работает на (долгострое) строительстве храма Христа Спасителя. И, будучи вхож в дом Третьяковых в Лаврушинском переулке, знакомится с Софьей Михайловной Третьяковой, спустя два года ставшей его супругой. Братья Третьяковы были одними из виднейших членов Московского купеческого общества – отныне благодаря родственным связям у талантливого архитектора не было отбоя от богатых заказчиков, с 1867 по 1892 годы он занимал должность ведущего архитектора Московского купеческого общества. И разумеется, именно Каминскому было поручена перестройка здания в Лаврушинском переулке с целью обустройства в нём галереи для художественной коллекции семьи Третьяковых. Из культовых зданий Москвы и Подмосковья по проектам Каминского были построены Преображенский собор Николо-Угрешского монастыря и Пантелеймоновская часовня на Никольской улице (снесённая в 1934 году вместе с Китайгородской стеной).
Итак, в 1877 году московский потомственный гражданин Григорий Германович Германов заключает с архитектором А. С. Каминским контракт на разработку проекта и строительство собора в Вышневолоцком Казанском монастыре. Первоначальных пожертвований хватило лишь на часть работ – процесс осуществлялся по мере поступления необходимых средств и растянулся на пять лет.
Местные торфяно-болотные почвы неблагоприятны для высотного строительства – для обустройства фундамента потребовалось вбить 3000 свай, каждая длиной 6,4 м. Грандиозное кирпичное, крестообразное в плане здание высотой в 21 метр, стало архитектурной доминантой Вышнего Волочка – к изумлению и восхищению как заказчиков, так и прихожан. Богато декорированные фасады, фигурная кирпичная кладка, стилизованные кокошники, аркатурные пояса, тройные окна, витражи, гигантская арка, обрамляющая западный вход, переброшенная меж двумя массивными башнями – не устаёшь изумляться полёту фантазии архитектора, запечатленной в камне. И пятнадцать глав на башенках – громадная центральная, венчающая ротонду, четыре угловых вокруг нее, четыре над западным фасадом и по две над восточным, северным и южным. Пятнадцатиглавое чудо, вычурное, диковинное, яркое и незабываемое. В 1887 году по проекту того же Каминского над западными воротами была возведена 25-метровая колокольня, с восемью колоколами в ярусе звона и часовой башней.
Отец-создатель решил повторить сей проект для более широкой аудитории – в самом деле, не пропадать же такой красоте в провинциальной глуши и забвении. В 1881 году в Москве в конце Никольской улицы, у Владимирских ворот Китайгородской стены, началось строительство Пантелеймоновской часовни, обликом повторяющей Вышневолоцкий Казанский собор. Архитектор сознательно дважды воплотил один и тот же образ. Возможно, считал, что первопрестольная – более подходящее место для сооружения такого масштаба. Время распорядилось по-своему. В 1927 году были разобраны Владимирские ворота с башней, а в 1934 – снесена Пантелеймоновская часовня.
Вышневолоцкий монастырский Казанский собор выстоял. Кстати, и Казанских соборов до революции в Волочке тоже было два. И из них уцелел тоже только один – монастырский. Заступница не позволила. Из двух – один отдала, причем и в том, и в другом случае две жертвы принесены ради сохранения монастырского храма Её имени.
…Революционный хаос накрыл Вышний Волочек практически сразу после октябрьских событий 1917 года – в фабрично-заводских районах города пролетариев было предостаточно, чтобы мгновенно перевернуть с ног на голову привычный житейский уклад. Уже в 1918 году у монастыря отобрали большую часть из сорока принадлежащих ему зданий – почти шести сотням насельниц предложили разойтись на все четыре стороны, что для большинства из них было равносильно предложению ”пойти туда, не знаю куда”, ибо в монастыре послушницы чаще всего оказывались, как правило, оставшись без родного дома, семьи и имущества. Монахини испросили разрешения новых властей организовать сельскохозяйственную общину на базе родного монастыря – в чем им было категорически отказано. Видать, больно уж пролетариям монастырский устав был не люб. Немудрено.
При монастыре существовал сиротский приют на 250 девочек – в первые послереволюционные годы он был просто переименован в детдом ”Коммуна”, а когда в 1920-х годах на территории монастыря расположилась воинская часть, всех девочек перевели в вышневолоцкий общегородской детдом, сломав детворе судьбы…
Доблестная 48 стрелковая Тверская дивизия заняла монастырские помещения в 1922 году, к 1925 г окончательно выдавив ютившихся в них сестер. Воинские части различных родов войск оставались в монастыре до 1991 года. Превратив, как водится, некрополь в воинский плац, колокольню – в водонапорную башню, а красивейший в России собор – сначала в кинозал, а потом в склад мусора и различного технического оборудования. Главы колокольни и соборов, каменная ограда, деревянные корпуса были снесены. На 66 лет внутри и вокруг архитектурного детища Александра Каминского воцарилась мерзость запустения.
После возобновления монастыря в 1991 году, первым делом принялись за восстановление уцелевших зданий – к счастью, нашлись средства, и ремонтные работы начались в 1993 году, а спустя 10 лет храмы уже сияли обновленными куполами. Безусловно, новодел "режет глаз" – но это лучше, чем растущие сквозь кровлю деревца. И звон вернувшихся на своё родное место колоколов – естественней, чем чужеродная инженерная водонапорная конструкция. Нынче внутри Казанского собора о печальных десятилетиях забвения напоминают разве что кое-где оставшиеся пятна облупившейся штукатурки – но в целом состояние памятника не вызывает опасений. А еле сводящий концы с концами монастырь просто не наскребет средств для осуществления каких-то серьезных ”реставрационных” работ – возможно, оно и к лучшему, поскольку в наше время нередки случаи, когда иная ”реставрация” губит памятник.
21 января 2011
