Согласно древнему обычаю русского церковного зодчества, за алтарем Покровского храма (немного к северу от него) с первых лет существования этой церкви находилась монастырская звонница. Еще в середине XVII века она была деревянной. В записях об оплате строительных работ за 1646 год сохранилось подробное ее описание: «…Да на монастыре колокольня на столпах покрыта шатром тесовым стоячим, а по тесу побито чешуей…, а около большего верху по углам четыре шатрика тес стоячий. Покрыта колокольня меж шатров тесом…» [7]. Это описание дает достаточно оснований, чтобы счесть не соответствующим действительности предположение о существовании звонницы «наподобие новгородской Софийской колокольни, грядою и с боевыми часами» [7]. Древняя звонница действительно имела пять шатров, как и звонница Святой Софии, но была не каменной, а деревянной. Столпы ее представляли собой опоры по четырем углам и в центре конструкции. Что же касается часов, то их механизм находился на часозвоне.
Аналогичные звонницы «о пяти» или о «девяти столпех» были очень распространены в русской деревянной архитектуре. В частности, в зодчестве Архангельского края приведенное описание соответствует звоннице конца XVII века Воскресенского храма (1766 год) села Ракулы Холмогорского уезда [16]. На фотографии перед нами звонница, увенчанная пятью шатрами, как и звонница Александро-Свирского монастыря. Разница между ними заключается только в том, что в конструкцию звонницы Ракульского прихода для большей устойчивости были добавлены еще четыре столпа по сторонам, между угловыми столпами. В более позднее время их обшили тесом, и образовавшееся помещение использовали для хозяйственных целей. Подобное явление тоже было очень распространено. В Мезенском уезде Архангельской губернии подобная шатровая звонница на четырех столбах (1763 год) существовала возле Одигитриевского храма села Кимжа. Звонничка (1675 год) совсем простой конструкции «на четырех столпех» стояла возле Воскресенской церкви села Усть-Паденга Шенкурского уезда Архангельской губернии. Она имела довольно примитивное (возможно, позднее) завершение, но ее конструкция вполне допускает и шатровую композицию. К сожалению, ни одна из этих звонниц не сохранилась [17].
На подобных звонницах колокола обычно развешивались на перекладинах между столпами в верхнем ярусе под шатром, иногда в несколько «ярусов». Именно так располагались колокола на деревянной звоннице Александро-Свирского монастыря, где к 1628 году находился уже довольно большой подбор: «…Да в мнтреж на колокольнице колокол благовестной болшой весом двесте одинадцать пуд; данье цря и великого князя Бориса Феодоровича всея Руссии. Да под тем другой колокол весом девяносто шесть пуд; данье блженные памяти цря и великаго кнзя Федора Ивановича всеа Руссии. Да два колокола по смете пудов по сто; данье Олонецкого погоста крестьянина Карпа Костина. Да четыре колокола менших зазвонных по смете пудов всорок…» [2].
Таким образом, в начале XVII столетия на звоннице находилось восемь колоколов. Об этом свидетельствует и Опись 1623 года, выполненная Савелием Степановым сыном Молевановым и подьячим Богданом: «…да на монастыре колокольня древяна, а на ней шесть колоколов средних и малых, да в земли схоронены для немецких и литовских людей два колокола болшие, один весом двести тринадцать пуд, а другой – девяносто шесть пуд…» [4]. Колокол весом в двести одиннадцать (тринадцать) пудов был отлит в 1588 году и вложен боярином Борисом Федоровичем Годуновым (в Писцовой книге 1628 года была допущена небольшая неточность, в это время он еще не вступил на царский престол, хотя и являлся фактическим правителем России). Второй благовестник (96 пудов) изготовили в 1585 году [11]. В Описи 1562 года сохранился текст надписи на нем: «Лета 7093 месяца апреля в Вθ (29) день повелением Государя царя великаго князя Феодора Ивановича всеа Руссии слит сей колокол в дом Живоначалныя Троицы Александра Чюдотворца Свирска монастыря в граде Москве под тщет [по всей вероятности, тщанием] государя царя великаго князя Ивана Васильевича всеа Руссии, во иноцех Ионы» [18]. К 1646 году количество колоколов оставалось прежним: «…А на колокольне колокол благовестник большой 213 пудов. Друг колокол благовестник же весом 96 пудов да шесть колоколов меньших зазвонных…» [7]. Девятый колокол пополнил подбор в 1677 году, но его изготовил уже для каменной звонницы в Амстердаме мастер Assuerus Koster [11].
В 1799 году для звонницы был отлит еще один колокол [7]. Возможно, он должен был заменить какой-то неизвестный нам «большой колокол» из упраздненного Кожеозерского монастыря, в 1793 году перевезенный в Олонец. Впоследствии новый колокол «повредился». В 1873 году его перелили с добавлением меди. Вес его составил 216 пудов 5 фунтов [4].
В 1646 году, при игумене Савватии, звонница оставалась деревянной, но уже начались подготовительные работы к сооружению каменной: «…да в монастыре изготовлены к каменному делу… на камену колоколницу жженого сто тысяч кирпичу да извести двести бочек…» [4,7]. Сколько времени шло возведение «колоколницы», мы не знаем, но условно ее можно датировать 1646-1648 годами. Сведений о ее первоначальном облике мы не имеем. Наиболее полное описание звонницы относится к 1850 году, когда ее завершение уже существенно перестроили: «…Колокольня каменная четырехугольная с боевыми часами трехъярусная. В нижнем этаже с запада устроено три арки и кладовые, в одну из них производится спуск часовых гирь. …С южной стороны вход в колокольню. …В среднем этаже также устроены кладовые. … В третьем ярусе с восточной стороны три проемных арки, с южной, западной и северной по две арки с деревянными перекладинами, в северо-западном углу установлены боевые часы. … Выше арок установлен каменный свод, покрытый железом, на нем установлен фонарь с четырьмя арками, на котором устроен осьмиугольный шпиль, а нем утверждена главка…» [7,10].
В конце XIX столетия облик звонницы претерпел новые изменения. По всей вероятности, это произошло около 1892 года, когда многие пришедшие в ветхость монастырские здания активно «обновлялись». Вмешательство во внешний вид звонницы вряд ли можно отнести к числу удачных: были заложены арки нижних ярусов, убраны часы [4]. На фотографии С.М. Прокудина-Горского 1909 года хорошо видно, что большинство арок для колоколов пустуют.
Как выглядела звонница изначально, мы можем только предполагать. «Фонарь», запечатленный на снимках 1909 и 1911 года, конечно, не мог венчать ее в XVII веке. Однако и завершение в виде трех шатров на граненых постаментах обрамленных маленькими фронтончиками, а ниже кокошниками, появившееся в ходе реставрации 1969-1976 годов, ведшейся И.П. Матросовым по проекту архитектора А.Н. Милорадовича [10], и которое мы видим сейчас, можно назвать живописной, нарядной, но все же импровизацией. Никаких аналогов подобного завершения звонницы палатного типа на данный момент мы не знаем. Пожалуй, наиболее близко оно шатрам церкви Успения Пресвятой Богородицы в Алексеевском монастыре Углича, более известной как «Дивная» (1628 год).
Для того чтобы точнее представить себе возможный облик звонницы Александро-Свирского монастыря сразу после завершения строительства, обрисуем кратко общие тенденции зодчества той эпохи. В первой половине XVII века действительно большое распространение получили церкви с двух- или трехшатровым завершением. Особенно активное их строительство приходится на 1630-е – 1650-е годы [15], хотя отдельные примеры встречаются и в самом начале столетия (надвратный Благовещенский храм в Спасо-Евфимиевом монастыре в Суздале). В этой связи следует еще раз подчеркнуть, что форма шатров, которую использовал для реконструкции звонницы А.Н. Милорадович, характерна именно храмов этих лет, а не для звонниц.
Многошатровые каменные звонницы также известны в русском (и, в частности, в новгородском) зодчестве середины XVI – начала XVII веков. Они составляют две группы. Первая группа – это звонницы-стены «на столбах». К ним относятся, например, пятишатровые звонницы собора Святой Софии в Новгороде Великом (шатры - 1540-е годы), Успенского Тихвинского монастыря (1600-1603 годы) и Юрьева монастыря в Новгороде (в начале XVII века упоминается как «квадратная о пяти шатрах», т.е. на квадратном основании, подобно звоннице Святой Софии). Трехшатровая звонница существовала около 1623 года в Спасо-Преображенском Соловецком монастыре [13]. В среднерусских землях такие завершения тоже известны: это звонница «о трех шатрах» возле собора Покрова на Рву на Красной площади в Москве (конец XVI века) и звонница Троицкого собора в Больших Вяземах (ок. 1600 года) [15]. В последнем случае шатры имеют уже только декоративное значение. Все перечисленные звонницы относятся к одному типу – это «звонницы на столпех», отличавшиеся строго определенными конструктивными особенностями, отличными от особенностей звонницы Александро-Свирского монастыря. Кроме того, насколько позволяют судить сохранившиеся изображения и уцелевшие постройки, их шатры имели равную высоту, перекрывали каждый один пролет и были лишены какого-либо декора. В целом, они нисколько не соотносятся с обликом существующих шатров звонницы Свирской обители.
Вторая группа многошатровых звонниц несколько ближе к типу интересующей нас звонницы. Это звонницы палатного типа, увенчанные двумя или тремя шатрами, над проездными вратами. Таких звонниц мы знаем три: одну в Саввино-Сторожевском монастыре и две в Ярославле. Все они были весьма сложными многофункциональными сооружениями. Скорее их можно считать даже не звонницами как таковыми, а надвратными храмами «иже под колоколы». Так, в Спасо-Преображенском монастыре Ярославля въездные ворота пристроили с юга к уже существовавшему храму во имя Происхождения Честных древ Животворящего Креста Господня. Примерно в середине XVII столетия над ними возвели звонницу под двумя невысокими шатрами, облицованными зеленой черепицей. Подобная композиция, скорее всего, восходила к надвратным храмам «о дву шатрах», наподобие Благовещенской церкви в Спасо-Евфимиевом суздальском монастыре (см. выше) или храма Богоявления Господня и преп. Ферапонта (ок. 1649 года) в Ферапонтовом монастыре.
На месте второй из названных ярославских церквей изначально находился трехпролетный въезд на двор церкви Рождества Христова (1644 год). Затем над ним построили объем храма во имя свв. Гурия, Самона и Авива (1650-е годы), над которым устроили небольшую звонницу, увенчанную шатром. С восточной стороны к ней примыкала часозвоня, также под небольшим шатриком. С запада эту композицию уравновешивала еще одна декоративная башня под таким же шатром. Аналогов этому сооружению в русском зодчестве пока не найдено.
Наконец, третий пример – звонница Саввино-Сторожевского монастыря. В 1652-1654 годы зодчий из города Кашина (Тверская область) Иван Маркович Шарутин возвел над монастырскими вратами Троицкую церковь (с 1825 года – во имя преп. Сергия Радонежского). Над ней он «поставил» массивную палатную звонницу, состоящую из трех пролетов разной высоты (центральный – наиболее высокий). Над каждым из пролетов возвышается еще один. Они не сообщаются между собой и составляют как бы второй ярус звонницы. Каждый объем второго яруса венчает небольшой шатер, декорированный поясом фронтонов. Еще более усложняет композицию часовая башня на переднем плане. В силуэте этого очень своеобразного сооружения заметны переклички с трехшатровой церковью Святой Троицы в Троицком-Голенищеве (1644-1646 годы) и двухшатрового (по некоторым сведениям, трехшатрового) Спасо-Преображенского собора в Алексеевском монастыре в Москве [19]. Их проектировал известный зодчий Антипа Константинов. При возведении собора в его артели работал мастер Трефил Шарутин – один из родственников Ивана Марковича Шарутина.
Совершенно очевидно, что ни одну из упомянутых звонниц палатного типа нельзя считать предшественницей звонницы Александро-Свирского монастыря. Для этого есть несколько основных критериев. Во-первых, все они являются надстройками над храмом и вратами. Во-вторых, по своей композиции они восходят к архитектуре многошатровых храмов, а не звонниц. Во-третьих, они представляют собой не единую галерею, а три изолированных объема, каждый их которых увенчан невысоким шатром. Наконец, все были построены уже после звонницы Свирского монастыря и никак не могли служить источником конструктивных идей для возводивших ее зодчих.
Вероятными аналогами для звонницы Александро-Свирского монастыря представляются три звонницы: во Введенском Владычном монастыре в Серпухове (1599 год и вт. пол. XVII века); в Спасо-Евфимиевом монастыре в Суздале (рубеж XVI-XVII веков, затем – конец XVII века) и в Троицком Ипатьевском монастыре в Костроме (1603 год). Звонница в Серпухове первоначально являлась стеной «на столпех». Палатной она стала только во второй половине XVII века. С этого времени она представляет собой галерею на высоком основании, с двумя рядами небольших проемов для колоколов и перекрытую двумя невысокими шатрами. К северной ее стороне примыкает придел во имя Святителей московских, выведенный из соборной церкви в конце XVII века. Звонница Спасо-Евфимиева монастыря свой нынешний облик приобрела только в конце XVII века. Предположения о том, что ее венчали некогда три шатра, пока не нашли подтверждения. В Описи 1660 года упоминаются два шатра над ней: над единственным пролетом и часовой башней.
Наибольший интерес представляет для нас третья звонница – в Троицком Ипатьевском монастыре. До наших дней она дошла без шатровых перекрытий. Однако, на миниатюре 1672 года из книги «Избрание и венчание на царство царя Михаила Феодоровича» отчетливо видны три небольших деревянных шатра над ней. Своим обликом они схожи с шатрами звонницы Введенского Владычного монастыря в Серпухове. Вполне вероятно, что третий шатер завершал отдельный объем, пристроенный к звоннице в 1650-е годы, но вследствие схематичности изображения, несколько «сместился».
Именно такие невысокие шатры и могли первоначально венчать звонницу Александро-Свирского монастыря. В этом случае они перекликались бы «с тремя шатрами» над Святыми воротами [2, №29]. Можно высказать и еще одно косвенное соображение в пользу влияния на облик звонницы именно костромской ее предшественницы. Менее чем полвека спустя – в 1694-1698 годы костромские мастера будут возводить новый Троицкий собор в Свирском монастыре. Есть некоторая вероятность, что именно костромских зодчих пригласили для нового строительства, опираясь на предыдущий удачный опыт их работы в обители.
Предположению о завершении звонницы двумя небольшими шатрами, которые могли после разборки не оставить следов на сводах, противоречит только один факт. Все три перечисленные звонницы, имевшие (или имеющие) подобное завершение, относятся к «переходному типу», характерному для того периода, когда конструкция звонниц-галерей только развивалась. Все они имеют очень небольшую ширину и не приспособлены для подвески очень тяжелых колоколов. На звоннице Александро-Свирского монастыря таких колоколов тоже не было, но сама она представляет собой самый ранний (из тех что мы знаем) пример развитой палатной звонницы. Она имеет довольно значительные размеры, даже несколько тяжеловесна, и легкие шатры могли диссонировать с ее обликом.
По своему виду эта звонница вполне может быть поставлена в один ряд с Успенской звонницей Московского Кремля (1670-е годы) и звонницей Успенского собора в Ростове Великом (1680-е годы). Первую из них венчает глава на величественном постаменте, вторую – три главки. То же можно сказать о звоннице в Борисоглебском монастыре под Ростовом Великим (1682 год). Над звонницей Воскресенского монастыря в Угличе (1674-1678 годы) возвышается небольшая главка. Таким образом, наиболее уместным завершением для звонницы Александро-Свирского монастыря была бы глава (или три главки) наподобие тех глав, что будут возводиться над такими звонницами три-четыре десятилетия спустя. Тем не менее, и вариант с двухшатровым завершением тоже нельзя исключить.
Никаких свидетельств, которые могли бы дать нам представление о том, как выглядела звонница в XVII-XVIII веках, не сохранилось. Не сохранились и колокола ее исторического подбора. В 1918 году монастырь был закрыт, а большая часть его ценностей (в том числе и колокола) вывезены для переплавки и утилизации. Русской Православной церкви обитель возвратили только в 1997 году. Сейчас на звоннице размещены колокола, отлитые в городе Тутаев (Романов-Борисоглебск) на заводе Николая Александровича Чернышева.
Литература:
[1] Зверинский В.В. Материал для историко-топографического исследования о православных монастырях в Российской империи. Спб., 1890. Т.2. С.: 50-51 (№ 607)
[2] Исторические и юридические акты Олонецкого края: Писцовые книги 7136 – 7137 (1628 – 1629) годов князя Ивана Михайловича Долгорукова и подьячего Посника Ракова. № 14 // Олонецкие губернские ведомости. 1850. № 15-19; 22–23; 25; 28-31 (часть неоф.)
[3] Соловьева И.Д. Троицкий Александро-Свирский монастырь в XVI-XVII столетии // Ученые, политики, журналисты об историческом и культурном достоянии. М., 2003. Вып.4. С.: 99-113; Она же, иерод. Анфим. Александров Свирский в честь Святой Троицы мужской монастырь // Православная энциклопедия. М., 2000. Т.1. С.: 608-610
[4] Ивановский Я.И. Свято-Троицкий Александро-Свирский монастырь. Спб., 1901. С.: 116, 125, 153, 175, 179
[5] Свято-Троицкий Александро-Свирский монастырь: Православные монастыри. Путешествие по святым местам. М., 2009. Вып. 41. С.: 16
[6] Петров Д.А. Мастер Игнатий // Новгородские древности: Сб. ст. М., 2000. С.:121, 122
[7] Свято-Троицкий Александро-Свирский монастырь: 500 лет. Спб., 2006. С.: 51, 165-166, 175, 186, 193, 194, 201, 202, 257, 272, 273, 287
[8] Милорадович А.Н. Новгородский мастер Игнатей Салка // Соловецкий сборник: Материалы и исследования. Соловки, 1994. С.: 75-76
[9] Суслов В.В. Путевые заметки о Севере России. Спб., 1888. С.: 64
[10] Голицын Ю.М., Голицына Г.М. Памятники архитектуры Ленинградской области. Л., 1987. С.: 128-145
[11] Описание храмов Олонецкой губернии // Известия императорской Археологической комиссии. Спб., 1915. Вып. 57. С.: 137-141
[12] Иеродиак. Анфим, Соловьёва И. Д. Александров Свирский в честь Святой Троицы мужской монастырь // Православная энциклопедия. М., 2000. Т. 1. С.: 608-610
[13] Мельник А.Г. Ансамбль Соловецкого монастыря в XV-XVII веках. Ярославль, 2000. С.: 24; Он же. Архитектурный ансамбль Соловецкого монастыря в памятниках древнерусской живописи // Архитектурно-художественные памятники Соловецких островов. М., 1980. С.: 231-267
[14] Бочаров Г.Н., Выголов В.П. Вологда, Кириллов, Ферапонтово, Белозерск. М., 1979. С.: 127, 144-151, 166, 294-296; Кочеткова И.А., Лелекова О.В., Подъяпольский С.С. Кирилло-Белозерский монастырь. Л., 1979. С.: 27
[15] Баталов А.Л. Московское каменное зодчество конца XVI века. М., 1999. С.: 147, 172, 246, 397
[16] Описание храмов Архангельской губернии // Известия императорской Археологической комиссии. Спб., 1911. Вып. 41. С.: 160
[17] Забелло С., Иванов В., Максимов П. Русское деревянное зодчество. М., 1942
[18] Свирский Александров монастырь: Исторический очерк по документам монастырского архива. Спб., 1874. С.: 24, 60, 67
[19] Филатов Н.Ф. Нижегородские зодчие XVII начала ХХ века. Горький, 1980; Тарабарина Ю.В. Собор Алексеевского монастыря в Чертолье // www.archi.ru (http://www.archi.ru/lib/publication.html?id=1850569421&fl=5&sl=1)
Валерий Долженко
