«…Троицкий храм 1756 года (по другим источникам – 1766 г.) постройки, став частью усадьбы Кожиных в селе Кривец, по пропорциям и силуэту достаточно скромен и не отличался снаружи вычурностью барочной архитектурной пластики, хотя и соответствовал своей эпохе и петербургским дворцовым строительным модам той поры, особенно в оформлении окон наличниками с лучковыми сандриками и «ушами». Вполне традиционный объем здания, «восьмерик на четверике», при том что восьмерик – аккуратно упакованный в металлическую обшивку с ложными окнами деревянный сруб – намекал о некотором удешевлении строительства, впрочем, вполне естественно для провинции. Одноярусная колокольня со шпилем на высоком постаменте была обрамлена более поздними пристройками зимней церкви и крыльца в виде прямоугольного выступа с приставными колоннами, композиционно напоминающего крыльцо церкви Святой Троицы в селе Архангельском Мышкинского уезда.
Как бы не сожалели искусствоведы позднее, виртуозное резное и живописное убранство интерьера храма, главное художественное достояние усадьбы, наполненное каким-то чисто «кожинским» (по замечанию исследователя Д.А. Будюкина) стремлением на создание архитектурного шедевра, ничего от этого великолепия не сохранится.
Нераскрытой остается и информация о будто бы привлечении Кожиными для обустройства своих усадеб, возможно и Кривца, знаменитых русских архитекторов. Впрочем, прямоугольная алтарная апсида и крипта под ней – как-никак храм-усыпальница, мемория (от лат. «memoria» - память), символ родового культа (по Федотову), ископанная кладоискателями, а также часть стен Троицкой церкви еще уцелели. Деревянный барабан в 60-е годы прошлого века будет снят с крыши и использоваться под магазин, в 90-е годы переедет в Народный музей деревянного зодчества, в Мышкин. Там же хранятся и найденная под берегом храмовая медная водосвятная чаша XVIII века ручной работы и чудом уцелевшая брошюра лекций немецкого правоведа Георга Елинека «Право меньшинства» (1898 г.) с подписью «В. Кожин. Мюнхен. 19-го февраля 1907 г.».
<…> Усадьба была распланирована четко, словно циркулем на карте, - по сторонам света. Ничего лишнего в этой планировке не было: дом с флигелями определял парадную линию юг-север, церковь с кладбищем занимала южный край холма над Волгой и создавала линию запад-восток, образуя Г-образное расположение строений, хозяйственные постройки вынесены в северо-западную сторону. Фасад весь обращен к Волге , и сбегающая по откосу к беседке лестница обозначала неразрывную связь двух стихий – организованной разумным хозяйствованием земли и неспокойной водной глади. Парк – особая гордость, в шесть линий, расходящихся к западу от дома.
Впрочем, парадное пространство усадьбы, развернутое по законам перспективы, несло вполне ощутимый генетический отголосок европейского Ренессанса, акцентировало внимание в первую очередь, конечно, на созерцании самой себя. Обрамленная природным окружение – Волги, лесов и полей, она воспаряла, словно в мысленной раме картина, литография или план-проект, проецировала саму себя в акварельных изображениях интерьеров, увеселений, гравюрах с руинами античных и европейских городов, планах и картах, столь любимых помещиками «картин-ключей».
Развешанные по стенам усадебных покоев, они утверждали новую пространственную, историческую и художественную организацию, то, что, М.Н. Соколов определяет сверхзадачей «воспитанием-в-образе»: «Педагогика эта во многом картинна, поскольку именно в новом произведении, как предполагается, можно и постичь самого себя, и духовно очиститься, как в магическом зеркале». Такое уникальное магическое «зеркало» находилось прежде, к примеру, и в интерьере кривецкой Троицкой церкви в виде двух повторяющихся, расположенных друг напротив друга резных ажурных иконостасов, на восточной и западной стенах. Со скульптурами и иконами на холсте, обрамленными ажурными ранами, оно представляло пышную декорацию.
Ю.Я. Герчук подчеркивает: «В широкой, эффектной манере их письма, в театральных жестах фигур, в типах лиц нет ничего общего с традициями русской иконописи, даже в обновленной петровскими реформами. В их барочном, католическом пафосе чувствуется рука нерусских мастеров, скорее всего, петербургских декораторов-итальянцев. Живописные фигуры апостолов украшали и царские врата иконостаса. (…) Вырезанные по контуру, они были наложены на серебряные пилястры врат. Так делались в XVIII веке забавные фигуры–«обманки» - живописные изображения слуг, ставившиеся иногда на лестнице или в комнатах и поражавшие в полутьме гостей сходством с живыми».
По материалам статьи Карсакова О.Б. «Кривец - подгородная усадьба», журнал Углече Поле, №32 /2020
Валерий Долженко
